Николетт встала на цыпочки, высматривая Её в окне, бросая короткие и тревожные взгляды поверх аккуратно обрубленных голов декоративных акаций, выстроившихся в обречённый ряд вдоль садовой дорожки. Но Её нигде не было. Никаких предзнаменовений. Тогда как всё свершилось. Условие, названное залогом воплощения заветного желания, исполнено с тошнотворной дотошностью и необычайным усердием. Вот только, вопреки ожиданию, ничего не происходит.
Совершенно.
Более того, женщина не чувствует в себе ровным счётом ни одной перемены: нет пламенных побуждений, нет необычайного прилива сил, нет чувства уверенности и, разумеется, ни малейшего желания взывать к Богу, чьё воспетое в священных гимнах милосердие кажется маловероятным.
Нет.
Зато есть сомнения, сонмы устрашающих и мрачных мыслей. Не стали ли души несчастных семенами, брошенными, как оказалось, в бесплодную почву? Вопреки здравому смыслу неловкость подобных рассуждений не сковывает вовсе, а напротив разрывает вуаль, столь искусно сотканную сводом правил и нравоучений: не убий, не укради, почитай… И связывает, наконец, воедино разрозненные истины, приводя их к общему знаменателю - ты сам себе творец. Так пожинай плоды трудов своих единолично.
Сам.
И всё же, ей не удаётся убедить себя в полной мере, и паника осознания подступает к горлу, сменяя меланхолию. Женщина хватает из мини-бара купажированный виски и с отчаянием, увеличивающим безуспешность, пытается откупорить бутылку, но та ни за что не поддаётся. Именно за этим занятием её застаёт яркий отсвет галогеновых фар припарковавшегося у центрального входа автомобиля. Застигнутая на месте преступления она не посмеет шевельнуться, покуда водитель не провернёт ключ зажигания, и свет не погаснет. Ей ничего не остаётся, кроме как встречать гостя.
Бутылка встанет на край стола и опрокинется навзничь от неосторожного, нервенного движения. Надменный хохот разлетевшегося на крупные осколки стекла не потревожит безвременного сна экономки, распластанной на полу и преграждающей Николь дорогу к гостиной. Девушка лежит на животе, раскинув руки, поблескивающая, тяжёлая, словно серебряная статуэтка, которой рыжая размозжила ей голову. Светлые рассыпавшиеся волосы забрызганы кровью, а маленькая рука по-прежнему сжимает хлопчатобумажную салфетку, впитавшую в себя влаги до сыта. Пани Новак перешагнёт через тело, неподражаемым жестом приподнимая подол длинного вдовьего платья, изодранного, окончательно изнахраченного грязью и кровью.
Паника настигает её и усиливается на каждом шаге. Женщина одикаревши распахивает любую встреченную дверь, выискивая свою спасительницу. Но куда бы не кинулась - не находит.
Пусто.
Николь громко вышвыривает себя в холл и сталкивается глазами с Михалом. Верный пёс осиротевшей преступной семьи склонился над телом ещё одного убиенного, но среагировал молниеносно, наставив на неё снятый с предохранителя глок. 
- Какого здесь произошло? - сказанное настолько мощно, что его грудь зримо раздувает от давления на диафрагму захваченного на вдохе воздушного столба. Мужчина выпрямляется в полный рост, направляет дуло пистолета в пол, но не снимает палец с курка. Он не видит в Николь угрозы, но и не спешит к ней с утешениями. Монументальный, угрюмый и бесстрашный он безоглядно служил Новак, и теперь, после смерти босса, его верность перешла к старшему сыну, продолжателю династии. Но это нечестно! Ведь только она, а не кто-то другой, вступил в права наследования.
Женщина не намеревалась прямо сейчас стребовать с него непомерные порции неуместных клятв, вместо того она выругается, как будто не совсем прилично и, используя перенятый ею от мужа тон абсолютного бесстрастия, изощряется в приветствии.
- Очень хорошо, что именно ты пришёл, - почти что агональная фаза эмоционального истощения закружила перед глазами противные белые мушки. - Надо избавиться от тел, - она не отнекивается от причастности, более того, нарочно подчёркивает её интонацией, ведь лавры подобного рода просто необходимы для её честолюбия. - Здесь, как видишь, - Николь переводит глаза на труп и морщит переносицу, будто страшно рассердилась на то, что несчастный перепачкал дорогой ковёр своей кровью. - На втором этаже, - она отворачивает лицо, но продолжает перечисление, - на кухне, - её дыхание учащается, - и ещё этот, - голос дрогнул от глубоко укоренившейся ненависти к, смешно сказать, пасынку, - он в кабинете. - Женщина перенесла вес своего тела и облокотилась на стену, смежив веки - будь что будет. Пожалуй, она не удивится, если он таки выстрелит.

Николетт слышит обвинение в свой адрес, такое растерянное, такое беспокойное! Она открывает глаза, чтобы Михал прочёл в них обескураживающую искренность, но не успевает признаться - громкий хлопок в ладоши прогремел подобно выстрелу, оборвав чистосердечный порыв. Один раз. Другой. Третий. Исполненное в особой, чрезвычайно медлительной манере привычное обывателю поощрение, прозвучало самой настоящей издёвкой, злой и обидной, нарочно растянутой в перспективе времени, чтобы смаковать неизбежное осознание и получить удовольствие от метаний: разве я сделала что-то не так?
Та, которую призвала она, стеная о несправедливости бытия, застыла в дверном проёме и наблюдала, по всей видимости уже некоторое время, за тем, как развиваются события в особняке Новак. Колеблющейся ореол прозрачного тусклого света, свисающий с широкополой шляпы неровными лоскутами, делал её силуэт необычайно тонким и таким таинственным, что от восторга поневоле перехватывало дыхание.
Астарта перешагнула порог, обронив въедливое замечание, без преамбул указывающее на недопустимые промахи, которые наверняка ещё будут стоить пани определённую цену. Её мягкий гармоничный голос звучит проникновенно и вкрадчиво, даже слова, острее лезвия бритвы, воспринимаются менее смертоносно, хоть и задевают нервы, и без того напряжённые до предела. Прислушивалась к интонациям демона,  Николетт пытается угадать её сверхчеловеческие мысли, выяснить причину недовольства. А она разочарована и не скрывает этого. Потрясённая откровением женщина содрогнулась, как под ударом гигантского хлыста, прижала руки к груди, приняв скорбную позу, и лишь мгновением позже снова расправила плечи, упиваясь мыслью - она исполнила условия сделки. Каждое из них. Сполна. Что ещё она может сделать, чтобы сыскать её благосклонность? Разве что убиенные слишком мало страдали… Николетт как наяву увидела перед собой лицо пасынка с алой пеной у рта. Слишком много крысиного яда, растворено в его виски. Кровь сочится отовсюду. Он захлёбывается ею, и даже глаза, распахнутые в удивлении, залиты алым. Это ли не библейские муки?
Женщина отступает, но, видя как дуло пистолета упирается в беззащитную грудь Астарты, мгновенно находит решение, схватив с журнального столика нож для вскрытия писем. А дальше, всё как в замедленной съёмке - рука уходит в замах, но её покровительница справляется с телохранителем без посторонней помощи. Николь глупо таращится на то, как Михал в страшных мучениях рухнул с ужасной гримасой на покрасневшем от перенапряжения лице. Устрашающая картина заставляет пани всхлипнуть. Она с усилием, широко раздувая грудную клетку, втягивает тяжёлый воздух, впитавший в себя пары смерти. Её кожа вдруг становится необычайно горячей, ноет и ззудит, как в лихорадке, хочется сдирать её  пластами, чтобы избавиться от этого ужасного чувства. Женщина выпустила нож из рук, чтобы не нанести себе увечья под давлением гнетущих впечатлений.
Пульсация крови, заглушающая звуки внешнего мира, стала неправильной - ужас охватил её сердце. Неподдельный и раболепный трепет наполнил всё вокруг ядовитой дымкой, разъедающей глаза до слёз, которых она себе так и не позволит. Кто знает, может именно отчаяние наполнило бесстрашием душу пани Новак, но, так или иначе, вместо мольбы и заверений в самом лучшем исполнении любого повеления, женщина раздражённо возразила очередному обидному замечанию.
- Но это мой дом, - она вытянулась, раздалась широко, приняв уверенную позу и даже насупила брови, разумеется совершенно бессознательно, -  я звала тебя, чтобы и его сохранить тоже, - уверенный и холодный тембр, обволакивал каждое произнесённое слово льдом, которым Николетт отплёвывалась, не желая просто так идти на поводу. - Я исполнила оговорённое условие. - От фразы к фразе интонация не меняется, остаётся всё такой же прямой и гладкой. - Теперь твоя очередь, - женщина, допустимо ли, разозлилась. - Скажешь, моё требование несправедливо? - точно обиженный ребёнок, обманутый пустым обещанием взрослых. - Или тебе нужно больше? - не желая смириться, она принялась торговаться. - Сколько? - её глаза полны решимости,  - у меня, как оказалось, врагов много больше, чем я могла вообразить в своём неведении. А трупы… - Николь уронила взгляд на два распластанных на полу тела, - трупы я сожгу, - и она хватается за пиджак Михала, дёргает его грузное тело на себя, перехватывает поудобнее и тут же бросает, отпрянув.
- Он живой! - женщина обвиняет Астарту в попустительстве. - Как такое может быть? -  и действительно, если приглядеться, видно, как вздымается его грудная клетка, послушно впуская и выталкивая воздух из полуоткрытого рта по инерции или же по велению бессознательного рефлекторного импульса. - Вообще - то, он мог бы быть полезным, - с досадой высказала свою мысль контрактор и с сомнением уставилась на отброшенное в порыве лезвие. - Прекратить его мучения?

Астарта остаётся совершенно безучастной к метаниям человека, алчно и безрассудно, без должного трепета проявляющего свои намерения перед ликом холодной бездны. Вот только её глаза отражают свет неестественными алыми бликами, изобличая лживость лица, на котором написана такая апатия, что невозможно предположить и сиюминутной заинтересованности в представлении. А чего стоит её мимолётная ухмылка, воплощающая вечность! И чем больше женщина всматривалась в черты демона, тем больше поддавалась лихорадочному бреду, транслирующему в её сознании картины апокалиптических ужасов, искажающих реальность на грани восприятия. Но даже воплотившиеся кошмары не способны обуздать отчаянной решимости Николетт. И это ещё ужаснее! Пани верно обезумела от пережитых потрясений.
Удивительно, что подобная дерзость не вызвала гнева её покровительницы.
- Марионетка? - Николь отступает, не смея преграждать Астарте путь. Изящное решение, которое никогда бы не пришло на ум, хотя бы из-за того, что ей невозможно вообразить подобного воплощения. А впрочем, для неё невообразимо всё происходящее сегодняшней ночью.
Подобно сомнамбуле пани преследует демона, рассекающего воздух, загустевший от смрада крови и смерти, острым лезвием необычайно прямой спины. Мистические завихрения, раздающиеся от каждого её движения мягкими волнами, порождают калейдоскоп расстройств зрения и слуховых иллюзий. Контрактор оказывается бессильной против обрушившейся на неё немощи. Она спотыкается и ищет опору в стенах, содрогающихся под регулярными, слово ход маятника, ударами. Безжизненные тела, абсолютно безучастные к Астарте, при появлении Николетт обретают подвижность и волю, цепляются за подол вдовьего платья, возносят к ней погребальные жалобы и оплакивают свою смертную участь, моля о милосердии хотя бы к останкам. Устрашающие аллюзии лишают пани воздуха, душат комком истерии, даруя столько смутных терзаний, столько расплывчатых болей! Но отчаяние отступает перед ликом Белет, жестом призывающей контрактора к себе и обещающей утешение от всяких огорчений, переполненных отвращением к безотрадной меланхолии и скорби.
Измученная бессвязными грезами Николь вверяет свою руку демону без опасений, а её рот податливо раскрывается дабы позволить патоке, такой липкой и такой горячей скользить по горлу, распыляя голод только разыгравшийся от поглощения строгого аперитива. Нечто вроде полного помешательства, прерываемого бессознательными побуждениями, овладевает ею. Она не в полной мере контролирует себя и не допускает даже мысли воспротивиться Астарте, которая берёт то, что ей вздумается, жестоко и эгоистично.
От неожиданного прикосновения холодного глянца тело пани напрягается. Она падает на спину, а её голова запрокидывается назад так, что взгляд упирается в мутные, остекленевшие глаза трупа, который бесцеремонно пялится на то, как демон разделывает её на письменном столе, не собираясь прекращать своего мародёрства из опасений очернить его светлую память.
Хорошо, что сознание Николь парализовано похотью, и она смутно различает очертания, размазанные в поле зрения разноцветными пятнами. Осталось только чувство. Острее острого. Каждый жест Белет вспарывает ненормальное оцепенение этой ночи, а непристойное количество прикосновений, не оставляет ни единого живого места на её теле. Воздух в кабинете пульсирует тихими шуршащими звуками, мускусным запахом пота и густым миазмом крови, не сохнувшей и растекающейся по поверхности стола, оставляя метки на бледных плечах, покрытых веснушками.
В один момент жуткая пропасть распахивается в её утробе, и в ту же минуту сила проникает во все её тело и голову, усовершенствовав её существо и чрезвычайно возвысив её над другими людьми, не ведающими ни о демонах, ни о тонких материях, коими они с такой лёгкостью управляются. Пребывая на пике голодного идолопоклонства, ведьма изо всех сил старается держать глаза открытыми, но тяжесть эйфории не позволяет ей этого. Тело Николь онемело от шока и полного упадка сил. Оно никак не хочет слушаться, и какое-то время, может два или три вдоха, женщина проведёт в каталепсии, с запрокинутой головой и широко разведёнными ногами.
Она всё же нарушит скрупулёзно, со вкусом, составленную композицию и сядет на край стола, свесив вниз ноги, которые чуть-чуть, но не достают до пола. Её зрачки всё ещё расширены от похоти и обретённой власти. Она с трудом концентрируется на фигуре Астарты, и вид, представший перед нею, воспринимается абсурдно красивым, отчего её сердце вновь проваливается вниз взволнованного живота и замирает. Лицо покровительницы принимает совершенно дикое выражение. По одной только её улыбке становится ясно - она поздравляет себя с успехом, но не обещает контрактору продолжения.
Хрупкую связь, установившуюся между ними, нарушил своим появлением Михал. Он действительно походил на манекена: его жесты, полное отсутствие мимики и более всего страшные глаза! Под их пристальным вниманием Николетт стало не по себе, она попыталась прикрыть наготу и особенно чутко ощутила свою никчёмность в сопоставлении с образом Белет, оставшейся неприкосновенной в этом грехопадении, ей-ей Магдалина на иконе. Захотелось тянуть к ней руки и молить о всепрощении. Аминь.
- Сила? - переспросит она почти что шёпотом, её голос потерян в безмолвном молении низости и пороку.
- Надолго ли? - к ней вернулась ясность суждений, а вместе с ней и сомнения, которые, впрочем, она продолжала игнорировать в угоду своему новому идолу.
- Я чувствую её. - Женщина прижимает ладонь к груди, оставляя на коже липкий отпечаток. - И я хочу владеть ею, - распыляется от предвосхищения, - безраздельно.
Желая продемонстрировать свою состоятельность, Николь отдаёт первую команду.
- Собери все трупы в гараже, - она не уверена в дальнейшем решении, но старается не подавать вида, страшится утратить расположение, - уничтожь все следы. Вещи, предметы - сожги. -  Михал послушно развернулся и потащил свою ношу в названное место.
- Завтра увезу их в Страшницу. - Николь подходит к окну, чтобы наблюдать за тем, как мужчина открывает гаражные ворота. Он управляется одной рукой, будто стал сильнее. Возможно отсутствие тормозящих сигналов выжженного магией рассудка позволяет ему это. - Полагаю, смогу договориться, и проблем не возникнет, - от горячего и близкого дыхания стекло затягивает мутной пеленою. - Многие из тех, кто не чист на руку, пользуются этой уловкой, - решение вовсе не кажется ей абсурдным, и она выдаёт его на полном серьёзе. - Не спрашивай, откуда я знаю, - возможно завтра она передумает, но сейчас ничего другого просто не приходит ей на ум.
И действительно, как поступить? Закопать? Чтобы останки однажды нашли при выполнении земельных работ? Не годится. Сжечь в печи, разделав на части? Чтобы чёрный едкий дым привлёк внимание соседей? Слишком рискованно. Усадить в машину и утопить в тёмных водах Влтавы? Чтобы подводные течения однажды вынесли плохо закрепленное тело на поверхность? А ведь ещё нужно придумать истории, достаточно убедительные, чтобы объяснить неожиданную пропажу пяти человек. И если она вполне могла бы какое-то время отсылать деньги  в деревню от лица экономки, то пропажа наследника семьи Новак уж точно переполошит округу. Передозировка? Смерть в уличной потасовке? Побег в другую страну?
Николетт хмурится. Оказывается, последствия её действий не исчезнут вот так просто по мановению волшебной палочки. А что если она не справится? Тогда всё зря. Нельзя этого допустить! Невозможно...
- Вот бы научиться стирать память, чтобы наверняка, - она обращается к демону с наивной надеждой, - спутанные воспоминания. Ложь, выданная за правду, чтобы смутить чужие подозрения и остаться незапятнанной молвой, - но, похоже, ведьма готова обмануться смутной перспективой. - Правда, такое вряд ли у меня получится, - она заранее расстраивается, - сколько бы вечеров ты не приходила в мой дом, - вот только никак не уймётся,  - или я могу просить о дополнительной, - женщина запинается в неугомонной риторике, - услуге? Если сойдёмся в цене, разумеется.

Отредактировано Nicolette Novak (2022-01-23 13:08:58)